Глава двадцать пятая.
Вечер этого сумасшедшего дня я
встретил в офисе Уилкинсона. Голова уже гудела от проделанной огромной работы,
но всё равно оставалось огромное желание довести её до конца.
Уилкинсон, в течение последнего часа не вымолвивший ни слова, весь погружённый
в изучение вороха бумаг и монитора компьютера, наконец откинулся в кресле и
заворотил ноги на стол.
– Ну, вроде бы он наш, – проговорил он, дымя сигарой, – теперь ему никуда не
деться, все улики налицо.
Я продолжал внимательно изучать одну из подшивок платёжных документов.
Согласиться с Уилкинсоном полностью я пока не мог.
– Не совсем ясно с ситуацией в Брикмилле, - сказал я, – то, что мы от них
сейчас имеем, не позволяет нам стопроцентно констатировать факт махинаций
Ригена. А выяснить окончательно это можно только там, на месте.
Уилкинсон выпустил очередной клуб дыма и протянул руку.
– Ну-ка дайте сюда.
Я протянул ему подшивку, он развернул её у себя на коленях. Я встал и присел на
подлокотник его кресла.
– Вот, смотрите, – показал я, – здесь, здесь и здесь не сходятся данные. И не
должны сходиться, потому что…
– Да, я понял, недостающие сведения должны были остаться в Брикмилле, – не дал
мне договорить Уилкинсон.
– Нужно ехать в Брикмилл, – сказал я, - и разбираться там.
Уилкинсон почесал затылок и взглянул на меня.
– Там есть у меня один смышлёный малый, можно было бы дать ему команду.
– Нет, – сказал я, – это нужно сделать нам самим.
Уилкинсон ещё раз пролистал пачку документов.
– Д-да, – протянул он, – пожалуй, действительно не обойтись.
Он хитро взглянул на меня.
– Ну что ж, Карсон, Вам и карты в руки. Вы это дело выявили, вам и ехать в
Брикмилл.
– А Вы разве не поедете? – удивился я.
– Нет, мне и здесь работы хватит. А потом Вы прекрасно там и один справитесь,
Брикмилл не страшнее Стокбриджа, не правда ли? – усмехнулся он.
Я скромно промолчал.
– Так что так и решаем. И я всё же дам Вам в помощь своего парня.
Уилкинсон набрал номер на телефоне.
- Алло, Уолли. Рад тебя слышать. Не уволили ещё тебя? Как за что, за
пристрастие к порносайтам, конечно. Шучу, шучу, ладно. Теперь о деле. Завтра к
тебе приедет человек. Зовут его Роберт Карсон. Сделаешь всё, что он тебе
скажет, понял. Что? Да, это по тому делу. Так что делай выводы и обеспечь ему
всё необходимое.
Уилкинсон положил трубку и взглянул не меня.
– С этим Уолли была интересная история. Его тамошний шеф потребовал некоторые
сведения. Он их ему скинул на диск и передал. А через полчаса шеф его чуть не
убил. Там вместо документов оказались фото с порносайтов. Он видишь ли в
рабочее время по ним лазал, запустил на свой компьютер вирус, что и привело к
такой подмене. Самое смешное то, что шеф там весьма строгая и аккуратная дама.
Я рассмеялся.
– Ну, может быть он как раз выявил её скрытые фантазии. И она совсем не так уж
была недовольна.
Уилкинсон взглянул на меня.
– Да, с этими фантазиями. Знал я одного… мазохиста.
Я вздрогнул. Почему это Уилкинсон на меня посмотрел в этот момент? Но я тут же
взял себя в руки и с беспечным видом спросил:
– И что этот мазохист?
– У них была своя тёплая компания. Они там верхними и нижними называются. И вот
они собирались в определённый день и устраивали разные оргии. А этот парень
даже среди них выделялся. У него эти склонности выражались гипертрофированным
образом, он стремился к совершенно экстремальным ситуациям. Он боготворил боль.
– Боль просто саму по себе? – спросил я, – или причиняемую определённым лицом в
определённых обстоятельствах?
Уилкинсон испытующе взглянул на меня.
– Правильный вопрос задаёте, Карсон. Именно это и мне приходило в голову. Можно
подумать, что Вы сталкивались с такими людьми.
– А в этом нет ничего удивительного, - как можно беспечнее ответил я, –
подобных людей много. Целая культура создана, насколько я слышал.
Но сердце у меня колотилось. Каким образом разговор о Ригене и Брикмилле
неожиданно перешёл на столь волнующую меня тему. И случайно ли он перешёл?
– Вот, вот, культура, – подхватил Уилкинсон, – видите, Вы тоже слышали. Так вот
этот парень был одним из них. Но у него, как я уже сказал, запросы были гораздо
выше. И в их компании не было никого, кто смог бы их удовлетворить. И тогда он
стал искать другие возможности.
– А что же он хотел?
– Что он хотел? Ну, например, чтобы нашёлся человек… дама… которая отрезала бы
ему гениталии. Без наркоза.
Я присвистнул. До такого я даже в самых смелых своих фантазиях не доходил. Я
представил себе, чтобы я почувствовал, если бы моя Госпожа захотела такое со
мной сделать. У меня не было ни грана сомнения в том, что мне и в голову бы не
пришло не повиноваться ей. Но восторга у меня при этом безусловно бы не было.
Утешением было то, что до сих пор Госпожа не делала ничего такого, что могло бы
повредить моему здоровью.
– Ну и как, нашлась такая дама? – спросил я.
– Нет, не нашлась, слава богу. Но именно это его и расстраивало. И он ударился
в поиск. У него было ещё несколько таких экстремальных фантазий.
– А как Вы с ним столкнулись? – спросил я.
Уилкинсон встал с кресла и прошёлся по комнате.
– Всё Вам нужно знать, Карсон. Ну да ладно, скажу. Я знаю Вас как человека
умного и порядочного. Собственно никакого такого уж секрета здесь нет. Была у
меня любовница. Довольно долго я с ней встречался. А потом она куда-то исчезла.
И года через три я вдруг случайно встретил её в кафе. Она сидела вместе с
молодым человеком. Я подсел к ним, мы разговорились. Странное на меня
впечатление произвёл этот красавчик. Во время беседы с ним я почувствовал, что
он как-то давит на меня. Мне хотелось встать и уйти. И в то же время я видел,
что Фанни…
– Это вашу любовницу так звали?
– Да. Так вот я видел, что её к нему тянет как магнитом. Я не мог понять, в чём
дело. Не помню уже как, но в конце концов мы разошлись. А через несколько дней я
снова её встретил, уже одну. Тут уже я пригласил её в кафе и стал
расспрашивать. Вот она мне и рассказала, что этот тип познакомил её с
прекрасным и доселе неведомым ей миром садомазохизма. Он дал ей возможность
почувствовать себя Госпожой, которая может делать всё что угодно со своими
рабами.
– И что, он был её рабом?
Уилкинсон некоторое время молчал.
– Если Вы знаете таких людей, Карсон, то должны знать, что на самом деле
никаких рабов нет. И Госпожей тоже нет. А есть весьма недалёкие особы женского пола,
которые исполняют прихоти так называемых рабов и при этом воображают себя
Госпожой.
Я отчётливо вспомнил наши первые откровенные беседы с Моникой на эти волнующие
темы. Уилкинсон будто бы подслушал их. Но если бы он знал, кому он говорит
сейчас эти слова. Если бы он мог оказаться свидетелем моей теперешней жизни. Я
думаю, его убеждённость была бы поколеблена.
– Да, – тем не менее согласно кивнул я.
– Ну вот, Фанни оказалась одной из таких дурочек, которой этот прохиндей
задурил мозги. Но она мне порассказала многое об их образе жизни.
– И он просил её отрезать ему гениталии? – спросил я.
– Не сразу, не сразу. Поначалу они занимались более невинными вещами.
Связывали, стегали плётками, занимались разными сексуальными актами в рамках их
правил. Собственно, когда она мне это рассказывала, я чувствовал, что она в
восторге. Даже выразила сожаление, что у нас с ней ничего подобного не
происходило.
– А у вас не возникало такого желания? – осторожно спросил я.
– Даже в голову не приходило. Я даже толком не знал обо всём этом. Слышал,
конечно, но толком не знал. А вот после этой беседы с Фанни я заинтересовался.
И стал сам искать информацию. Благо в Сети её оказалось пруд пруди. И, скажу я
Вам, мне многое открылось.
– Что же, например.
– Ну… в общем не такие уж они психи, как может показаться на первый взгляд.
Тут я с ним был совершенно согласен.
– Рассказывать сейчас долго, – продолжал Уилкинсон, – дело не в этом. А в том,
что когда я встретил Фанни в следующий раз, я уже мог говорить с ней на её
языке.
– И о чём же вы говорили?
– Она ещё глубже ушла в этот мир. Но, к моему удивлению, с тем своим приятелем
она рассталась.
– Почему?
– А вот именно потому, что она не смогла удовлетворять всё возрастающим его
требованиям.
– Он хотел, чтобы она отрезала ему гениталии?
– Да, это она и рассказала. И кое-что ещё в том же духе. Короче говоря, речь
шла о самых ужасающих пытках, которые никак не вписывались в допустимые даже
для них рамки. Она на это не могла пойти, отношения обострились. Они
расстались. Сейчас у неё другие рабы.
Некоторое время я сидел молча.
– А где же он?
– Не знаю. Видимо находится в поиске. Сам-то он не может над собой всё это
проделать, не будет того кайфа. Он должен найти кого-то, кто захотел бы над ним
это совершить.
– А как его фамилия? – спросил я.
– Она назвала только имя, – ответил Уилкинсон.
– И как его имя?
– Колин.
Я удивлённо взглянул на Уилкинсона. Пресловутого Ригена, занимающего сейчас все
наши помыслы, тоже звали Колин.
Глава двадцать шестая.
– Как Вы сказали? – переспросил я Уилкинсона.
– Колин, – ответил он и взглянул на меня. Затем усмехнулся.
– Ах вот Вы что имеете ввиду. Не Колин Риген ли это? Не думаю. Вряд ли не
совсем психически нормальный человек сможет воротить крупными финансовыми
делами. Да и мало ли Колинов?
– Не знаю, не знаю, – ответил я, – не взялся бы судить.
Затем, помолчав, я спросил:
– А Вы видели Ригена?
– Да, видел, конечно. Это не тот человек, который тогда был с Фанни. Хотя… Да,
даже странно. Вы знаете, Карсон, я бы сейчас не смог вспомнить лицо того
Колина. У меня вообще на лица плохая память. А он к тому же был в тёмных очках.
Да я и не особенно пытался его рассмотреть. Я в основном с Фанни разговаривал.
Нет, я не узнал бы его сейчас. Да и довольно много времени прошло.
Я встал и подошёл к окну. Глядя на проезжавшие мимо машины, я размышлял. Мне,
конечно, гораздо проще, чем Уилкинсону, было разобраться в мотивации поступков
подобных людей. Я сказал:
– Я уверен, что на самом деле никакого оскопления он не хотел. Но он хотел
проверить, как далеко его Госпожа, Фанни в данном случае, может пойти в
реализации его фантазий и скрытых желаний. И выбрал такой тест, как отрезание
гениталий. Есть, правда и такие экстремалы, но, как правило, они не ведут
бурной общественной жизни. И их мотивация действительно связана с некоторым
изломом в психике.
– Вы думаете? – задумчиво проговорил Уилкинсон, – да, возможно.
– Во всяком случае, – продолжал я, – думаю, что если бы он уж так хотел этого,
то смог бы найти какую-нибудь стерву, которая, допустим, за большие деньги и
предоставление гарантий своего спокойствия после этого, сделала бы это.
Уилкинсон покачал головой.
– Понимаете, Карсон, как объясняла Фанни, ему было далеко не всё равно, кто это
совершит. Ведь она ему тоже предложила найти кого-нибудь за плату. А он сказал,
что с ней у него уже установились отношения, и это может сделать только она.
Никому другому он довериться не может.
Это точно. Я бы тоже такую операцию, если бы захотел над собой проделать, мог
доверить только своей Госпоже. Но для этого она должна разбираться в хирургии.
– А Фанни разбиралась в хирургии? – спросил я.
– Да. Она именно врач-хирург.
– Ах вот как? Тогда это действительно интересно.
Я немного помолчал.
– Ладно, об этом мы ещё успеем побеседовать, Уилкинсон. Сейчас у нас более
неотложные дела. Как завтра определяемся?
Уилкинсон встал.
– А что тут определяться? Поезжайте в Брикмилл. Уолли Вас встретит. И там на
месте всё выясните. – Он взглянул на часы. – Боже уже одиннадцать. Пора домой.
Уилкинсон подкинул меня к моей фирме, где я попрощался с ним и пересел в свою
машину. Проезжая по вечерним улицам, я вновь и вновь прокручивал в памяти
недавний разговор. Что-то мне подсказывало, что он не случаен, не просто к
слову пришёлся. И нам ещё придётся к нему вернуться.
Через некоторое время я обнажённый и в ошейнике стоял на коленях перед своей
Госпожой, сидевшей в кресле и строго смотревшей на меня.
– Почему так поздно? – спросила она.
Госпожа конечно знала, что я поздно вернусь, я предупредил её по телефону.
Кстати я с ужасом подумал, что было бы, если бы она приказала мне немедленно
ехать домой. Вся погоня за Ригеном сорвалась бы, я не посмел бы ослушаться
Госпожу. И что сказал бы Уилкинсон, если бы я вдруг бросил всю нашу адскую
работу и кинулся домой? Если бы повторился эпизод, предшествующий попаданию в
полицию? По счастью Госпожа не потребовала этого, велела лишь позвонить ещё
раз, когда поеду домой. Но сейчас она желала знать причину такой задержки. И я
откровенно подробно рассказал ей о своём деле, о том, что мне предстоит завтра.
Пока я не рассказывал лишь о заключительном разговоре с Уилкинсоном. Я просто
не знал, как начать этот разговор, не знал, как рассказать о мыслях, одолевших
меня в связи с ним. И пока я сказал только:
– Вот поэтому, Госпожа, я очень прошу разрешить мне завтра поехать в Брикмилл.
От этого зависит исход всего дела.
Госпожа с каким-то отрешённым выражением лица смотрела на меня. Вернее даже не
на меня, а как бы сквозь меня. И ничего не отвечала. Я тоже молчал, хотя был
несколько удивлён. Мне казалось, что Госпожа должна была быть рада тому, что
сейчас услышала. Но её настроение нисколько не было похоже на радостное.
Наконец она сказала.
– Поезжай. Я не против этого.
И я снова почувствовал, что мою Госпожу что-то беспокоит. Мне безумно захотелось
узнать, в чём же дело. Что-то мне подсказывало, что её пауза в том телефонном
разговоре, которая так меня выбила из колеи, и теперешняя отрешённость – звенья
одной цепи. Что же это могло быть? И я решился всё же спросить:
– Госпожа, позвольте Вас спросить…
– Что тебе? – резко спросила она.
– Мне кажется, что Вы чем-то обеспокоены. Можно…
– Я абсолютно спокойна, – оборвала она меня, – а у тебя сейчас достаточно будет
своих забот. И не только завтра, а прямо сейчас.
Но я думал, что мне всё же нужно рассказать про разговор с Уилкинсоном насчёт
приятеля Фанни. Поэтому я сказал:
– Госпожа, можно…
Но она прервала меня пощёчиной.
– Замолчи. Или я накажу тебя. И слушай приказания.
И она действительно дала мне целый ряд приказаний по хозяйству. Усталость на
работе не освобождала меня от моих обязанностей раба. Я тщательно выполнил все
приказания, хотя на душе у меня скребли кошки. И об интересовавшем меня
разговоре придётся поговорить позже.
Но уже на следующее утро я ехал на поезде в Брикмилл, и стоявшие передо мной в
связи с этой поездкой задачи на какое-то время отвлекли меня от тяжёлых мыслей.
Я должен был досконально выяснить всё, что произошло во время пребывания там
Ригена. И я чувствовал, что именно там и кроется весь секрет.
На вокзале в Брикмилле меня встретил худощавый молодой человек в кепи.
– Уолли, – представился он, – Сэм Уолли. А вы мистер Карсон?
– Да, – ответил я, пожимая его маленькую ладошку.
– Уилкинсон мне сказал, что Вас будет интересовать деятельность здесь компании
Колина Ригена.
– Совершенно верно. Мне нужна самая подробная информация об их финансовых
операциях.
– Ну, особенно обширную информацию Вы вряд ли найдёте. Они здесь были
сравнительно недолго. Но кое-что у нас есть. И там действительно имеются
некоторые странности.
Я сел в машину Уолли. Парень мне понравился. Говорил коротко и ясно. Через час
я сидел в конторе и внимательно изучал предоставленные Уолли документы. Очень
скоро у меня выстроилась вся картина. Налицо было сокрытие от налоговых органов
весьма значительных доходов, облагавшихся налогом. Оставалось только
окончательно сопоставить эти данные с имеющимися у нас, и можно было смело
отчёт о проделанной работе класть на стол боссу.
– Вы видели Ригена, Уолли? – спросил я моего помощника, удобно устроившегося в
кресле.
– Да, мне довелось с ним достаточно плотно общаться, – ответил он, обрабатывая
пилочкой свои ногти.
– Какое он на Вас произвёл впечатление?
Уолли ненадолго задумался.
– Несколько странное, – ответил он.
– Почему?
– С одной стороны он вроде бы предельно серьёзен и собран. Жёсток и сух в
общении. Его интересует исключительно дело, и он не позволяет себе никаких
слабостей.
– А с другой стороны?
– А с другой на него вдруг нападает что-то вроде оцепенения. Посреди
какого-нибудь важного дела, даже разговора, вдруг уставится в одну точку. И не
слышит, не воспринимает ничего из того, что происходит вокруг. Такое
впечатление, что он вдруг куда-то улетает – далеко, далеко. Приходилось по
нескольку раз его окликать, чтобы вывести из этого ступора.
– Вот как. Интересно. И часто с ним такое бывало?
– Ну, раза три.
Глава двадцать седьмая.
По приезде домой я прежде всего
отчитался Госпоже о результатах поездки
– Всё уже совершенно ясно, – резюмировал я свой рассказ, – данных достаточно
для того, чтобы Риген оказался там же, где сейчас Финнеган.
Госпожа смотрела опять-таки сквозь меня, лицо её было бесстрастно. Какое-то
время она молчала, видимо собираясь с мыслями.
– Ну что ж, – сказала она наконец, – если всё выяснено, то доводи дело до конца.
К кому ты сейчас должен поехать?
– К Уилкинсону, Госпожа. Я уверен, он ждёт с нетерпением. Хотя я звонил ему ещё
из Брикмилла.
– Хорошо, поезжай.
С этими словами Госпожа резко встала и, ничего больше не сказав, вышла из
комнаты. Я в некоторой растерянности остался стоять на коленях перед пустым
креслом. Что-то явно было не так. До недавнего времени я абсолютно был уверен,
что Госпожа будет очень рада моим успехам в этом деле. Но ничего похожего я
сейчас не видел. Впечатление было такое, что она не только не рада, но даже
расстроена. Обычно она в этих случаях говорила: «Желаю тебе удачи» или
что-нибудь в этом роде. Сейчас она этого не сказала.
Я продолжал размышлять. И чем дальше, тем больше во мне крепло решение выяснить
всё же в чём дело. Но как я мог это сделать в своём положении раба? Я взглянул
на стенные часы. Через полчаса я должен быть в офисе Уилкинсона, размышлять уже
было некогда. И я поехал, продолжая всё же прокручивать в уме различные
варианты. Я ловил себя на том, что не смогу довести это дело до конца, если не
выясню, в чём причина беспокойства Госпожи. И я должен был найти способ это
выяснить. И тогда во мне стала зреть мысль о возможности бунта. Никогда мне она
даже в голову не приходила. Бунт, неповиновение Госпоже для меня было так же невозможно,
как дышать без воздуха. Но сейчас мне стало казаться, что это единственная
возможность. Правда, можно было бы попробовать ещё умолить Госпожу открыть мне,
в чём дело. Но я почти уверен был, что это ни к чему не приведёт. Тем не менее
использовать этот шанс я был обязан.
Когда я вошёл к Уилкинсону, он сидел за столом, где были разложены документы.
– Привезли? – спросил он меня так, как будто я лишь минуту назад вышел из этой
комнаты.
– Да, – сказал я и, вытащив из кейса папку, положил её на тот же стол. Он
открыл её и жадно начал просматривать.
– А что со счетами от компании Гринвуда? – спросил он, не отрываясь от
документов.
– Я думаю, эти данные уже давно у мистера Фишера, – сказал я. Действительно,
этими счетами занимался Грег.
– Позвоните ему.
Я набрал номер своей конторы. Трубку взяла Шейла.
– Алло, Шейла, это Карсон.
– Здравствуйте, шеф. Как съездили?
– Прекрасно. Грег там?
– Нет, он ещё не приехал.
– Чёрт.
Я бросил трубку и набрал номер его мобильника. Но Грег будто бы решил отомстить
мне за то, что я не так давно не реагировал на его звонок (когда на коленях
стоял по приказанию Госпожи). Никто не отвечал.
– Чёрт, – прорычал я снова, – бросил он что ли где-то свою дребезжалку?
Меня всегда раздражал звук звонка мобильника Грега. Тем более, что звонил он
весьма часто. А вот когда он действительно оказался нужен, его нет.
Уилкинсон закончил просматривать брикмиллские документы.
– Здесь всё ясно, - сказал он. – Доставайте где хотите своего сотрудника,
Карсон, и закрываем это дело.
Я позвонил Грегу домой. Но там тоже никто не отвечал. Я простился с Уилкинсоном
и поехал к себе в офис. Меня встретила Шейла.
– Где Грег? – спросил я нервно.
– Не знаю, шеф.
– Что за глупости? Куда он мог деться? Он давно должен был быть на работе.
Без Грега толком работать всё равно было нельзя. Поэтому я сказал Шейле:
– Слушай, если этот прохиндей появится, пусть немедленно мне позвонит. Он что,
хочет, чтобы его уволили?
– Хорошо, шеф, – бодро ответила Шейла, - а Вы что, уходите.
– Да, я буду дома. Если что, звони.
Я действительно хотел воспользоваться полученным тайм-аутом, чтобы попытаться
решить беспокоящую меня проблему. Через некоторое время я уже был дома. Госпожи
дома не было. У меня была мысль поехать к ней на работу, но я её отбросил. Слишком
ответственным был предстоящий мне разговор, чтобы его можно было вести между
делом на работе. К тому же, насколько я знал, она не должна была сегодня
надолго задержаться. И верно, вскоре послышался звук открываемой двери. Я, уже
в своей «домашней форме» поспешил в прихожую и опустился на колени. Войдя,
Госпожа удивлённо посмотрела на меня.
– Ты уже дома?
– Да, Госпожа. Выдалось несколько свободных часов.
Она села на стул, и я стал разувать её. Поцеловал снятые с её ног туфельки.
После душа и обеда я наконец решился приступить к волнующему разговору. Ударом
лба об пол я испросил разрешения говорить. Госпожа, сидевшая в кресле и
читавшая журнал, недовольно взглянула на меня. Я видел, что ей хочется
отдохнуть, а не утомлять себя беседой с рабом.
– Что тебе? – спросила она.
– Госпожа, – начал я робко, – мне очень, очень нужно поговорить с Вами. Для
меня это очень важно.
Она отложила журнал.
– Слушаю тебя.
Я облизал внезапно пересохшие губы. Затем, собравшись с мыслями, начал:
– Вы знаете, Госпожа, что я сейчас занимаюсь очень ответственным и важным
делом. Мне оказали большую честь тем, что доверили его. И от того, как я его
выполню, зависит очень многое. И в том числе в смысле моего роста как
специалиста, реноме и прочего.
– Да, я знаю это, – сказала Госпожа, - и я вовсе не препятствую тебе этим делом
заниматься. Ты же ездил в Брикмилл. Я разве запретила тебе?
– Нет, конечно же нет, Госпожа.
– Тогда в чём же дело?
– Госпожа… простите меня… но мне кажется, что Вас что-то беспокоит. Я подумал,
что это может быть в связи с этим делом. Или с чем-то другим?
– Раб, – резко сказала Госпожа, – я ведь тебе уже говорила, что я абсолютно
спокойна. Как же ты смеешь мне задавать снова этот вопрос?
– Я осмеливаюсь на это, Госпожа, поскольку мне кажется, что Вы не рады, что я
занимаюсь этим делом. Когда у меня было похожее дело Финнегана, Ваши реакции на
него были совсем иными. И я не могу эффективно вести это дело, когда вижу, что
оно не по душе Вам.
– Ах вот что ты себе позволяешь, - ледяным на этот раз тоном сказала Госпожа, –
я заставлю тебя очень сильно об этом пожалеть. Встать, скотина!
Комок подступил у меня к горлу. Но ослушаться я не мог и встал. И увидел, что у
Госпожи в руках пульт управления электрическим девайсом. Нажатие на кнопку, и
сильный разряд по моим гениталиям бросил меня на пол. Я взвыл от боли.
– Встать! – гневно крикнула Госпожа. С трудом я поднялся на ноги, и немедленно
был вновь брошен на пол сильным ударом тока. И так продолжалось несколько раз.
Пока наконец я уже совершенно измученный не смог подняться. Госпожа встала и,
наклонившись ко мне, взяла меня за волосы и сильно встряхнула.
– А теперь, раб, – сказала она, – я предоставлю тебе время хорошо подумать над
своим поведением. Марш в клетку. На четвереньках!
И она взяла плеть. Подгоняемый её жестокими ударами по голой спине, я пополз на
четвереньках в хорошо знакомую мне клетку. Но не тяжесть наказания мучила меня,
а безысходность от отказа Госпожи быть откровенной со мной.
Замок клетки защёлкнулся после того, как Госпожа пинками и ударами плети
загнала меня в неё. Свет погас, и я остался наедине со своими тяжёлыми мыслями.
Как же быть? Что делать? И как мне теперь ответить Грегу, если он позвонит?
Госпожа была неумолима.
Свет зажёгся лишь часа через три. Госпожа вошла и открыла дверь клетки.
– Выходи.
Я со стонами выполз из клетки. Госпожа взяла меня за волосы и ударила по щеке.
– Ты подумал над своим поведением?
– Да, Госпожа, – всхлипнул я.
– И к какому же выводу ты пришёл?
Я не сразу ответил. Видя мои колебания, Госпожа влепила мне ещё одну пощёчину.
– Я жду, раб.
И я решился.
– Я иначе не мог поступить, Госпожа. Я должен знать, в чём дело.
Эти мои слова фактически означали отказ от повиновения Госпоже. Впервые за всё
время моего рабства. |
