Глава одиннадцатая.

К тому времени, о котором я буду сейчас рассказывать, вся моя собственность, то есть дом, машина, все счета были переведены на имя Госпожи. У меня не осталось ничего своего, кроме счёта в банке, на который мне переводили зарплату за работу в нашей фирме. Когда я получил очередную кредитную карточку, я, не распечатывая конверт с пинкодом, вечером, стоя, как обычно, на коленях, вручил карточку и конверт Госпоже, у которой отныне она и находилась. И теперь наличные деньги я мог получить лишь из рук Госпожи. Конечно, я мог написать заявление об утере карточки и потребовать её аннулировать и выдать мне новую. Но, во-первых, мне такой вариант даже в голову не пришёл. А во-вторых, Госпожа всё же приказала мне написать расписку, согласно которой я отдаю карточку с указанием номера ей на хранение. И я уже не мог сказать, что карточка утеряна. Теперь реально во власти Госпожи было, когда ей этого захочется, выгнать меня на улицу и лишить всего. Конечно, и в этом случае я не умер бы с голоду. Моя голова, мои руки, мой опыт, знания, силы оставались при мне и в этом случае. Оставалась и моя работа, с которой меня никто пока не собирался выгонять. Но моя бывшая супруга решила идти до конца в том, чтобы стать моей реальной Госпожой. И её острый аналитический ум, который ещё так недавно, возможно, спас меня от тюрьмы, теперь сработал в противоположную сторону. Она приказала мне подписать несколько документов, из которых неопровержимо вытекала моя причастность к крупным финансовым афёрам, в том числе и той, о которой шла речь в начале этой повести. И окажись эти документы в судебных инстанциях, мне неминуемо грозило бы долгое тюремное заключение. И уже ничто меня бы не спасло.
Эти документы Госпожа положила на хранение в банк.
О таких своих действиях Моника (тогда ещё Моника) предупредила меня ещё до подписания Договора.
– Это необходимо, – сказала она. – Лишь в этом случае я могу почувствовать себя реальной и действительно полновластной твоей Госпожой, а ты – моим абсолютно бесправным рабом. И ты должен пойти на это с открытыми глазами.
И я не мог не признать её правоту.
Это она сказала до подписания Договора. А сейчас она просто, без всяких объяснений и напоминаний приказала мне подписать бумаги. Что я беспрекословно и сделал.
Что и говорить, теперь в моей душе поселился страх. Реальный страх утратить всё. И полное осознание того факта, что теперь вся моя судьба, всё моё будущее зависит только от Госпожи. Могу ли я быть уверенным, что она не использует таких своих возможностей? Она не дала мне никаких успокоительных соображений на этот счёт. Наоборот, после того, как я подписал эти документы, Госпожа стала со мной обращаться намного строже. В её отношении ко мне я, пожалуй впервые за всё время, почувствовал глубокое презрение. И несколько раз были моменты, когда мне казалось, что она вот-вот выгонит меня вон.
Особенно ёкнуло моё сердце, когда я случайно услышал её разговор по мобильному телефону. Она явно разговаривала с мужчиной. Причём мужчиной, которого я не знал. Госпожа была весела, часто смеялась. Затем прозвучало:
– Ты хочешь завтра? Так скоро?
Затем после паузы.
– Ну, я не знаю. Возможно, я перезвоню тебе.
И ещё после паузы.
– Нет, его нет. И завтра не будет.
И потом.
– Ну, если ты этого так хочешь, я не против.
На этом разговор закончился. Внутри меня всё оборвалось. Неужели это всё? Я поймал себя на том, что, если бы я был по-прежнему мужем Моники, а не рабом строгой Госпожи, я бы обязательно спросил, кто это звонил. Но теперь я этого не мог сделать. Более того, я теперь не имел права проявить даже малейшего намёка на неудовольствие. Скажу честно, никогда мне это не было так трудно, как сейчас. Но с другой стороны эта ситуация как нельзя лучше подчёркивала моё теперешнее положение.
И всё же, как я ни старался, моё состояние не ускользнуло от внимания Госпожи.
– В чём дело? – строго спросила она, когда я, стоя перед ней на коленях, мыл её ноги в душевой.
– Ни в чём, Госпожа, – еле слышно пробормотал я.
Оглушительная пощёчина была мне ответом.
– Ты что, врать мне вздумал? Я же вижу твою морду.
– Нет, нет, Госпожа, – всхлипнул я.
– Ах нет? Мне показалось, что ты чем-то недоволен.
– Нет, нет, Госпожа, – чуть не плача, повторил я.
Вторая пощёчина.
– Читай Договор. Наизусть!
И я начал читать Договор. Когда я прочитал пункт 6, Госпожа остановила меня.
– И ты сейчас смеешь мне врать, что не проявляешь неудовольствие?
На этот раз я молчал, глотая слёзы.
– Ноги раздвинуть! Быстро! – крикнула она.
Дрожа от страха я раздвинул ноги, и нога Госпожи врезалась мне в пах. Я с воплем упал на каменный пол душевой.
– Мразь! – с невыразимым презрением сказала Госпожа и плюнула на меня. – Живо говори, в чём дело, иначе изобью до полусмерти.
Я должен был признаваться своей Госпоже во всех посещающих меня мыслях. И у меня не было иного выхода, как сознаться ей в том, какое убийственное впечатление на меня произвёл её разговор по телефону.
– Так ты что же, тварь мерзкая, из-за этого возомнил, что имеешь право на недовольство?! Быть может, я у тебя разрешения должна была спросить, с кем и как мне разговаривать?
Наказание, которому меня Госпожа подвергла после этого, было более, чем суровым. Пинками ног она загнала меня в туалет. Затем приказала мне связать себе ноги, привязав лодыжки к бёдрам, после чего заставила меня встать на колени перед унитазом. Теперь я стоял на одних коленях, под которые заблаговременно была насыпана металлическая дробь. Затем связала мне руки за спиной и, наступив мне ногой на затылок, плотно прижала моё лицо к дну унитаза. В её умелой руке засвистела плеть, и вскоре всё моё тело содрогалось от жгучих нещадных ударов. Нанеся их несколько десятков, она встала надо мной, поставив свои ноги по бокам унитаза, и обильно помочилась мне на голову. Затем приказала задрать голову и вылизать её кисочку. После чего вновь прижала мою голову к дну унитаза.
– Будешь так стоять столько, сколько я сочту нужным. А потом я снова выпорю тебя плетью. Быть может, тогда поймёшь, какие у раба мысли должны быть.
И, пнув меня ногой, она вышла из туалета.
В таком мучительном положении я простоял три часа. Когда это время истекло, дверь туалета открылась, и на пороге появилась Госпожа. Я был вновь жестоко выпорот, и лишь после этого Госпожа освободила меня.
Я упал к её ногам и, заливаясь слезами, начал просить прощения за свои недопустимые мысли. Но Госпожа оттолкнула меня ногой.
– Молчать, скотина!
После этого она дала мне целый ряд приказаний по домашним делам. До поздней ночи я работал, не покладая рук.
Утром с тяжёлым сердцем пошёл я на работу. Таким униженным и опущенным я не чувствовал себя никогда. Но ещё тяжелее мне стало вечером, когда я вернулся с работы.
Госпожа встретила меня у входной двери.
– Раздевайся! Быстрее! Нормальные мужчины не должны видеть такую мразь как ты.
И когда я разделся догола и надел ошейник, она пинками погнала меня по коридору в чулан. Там, если читатель помнит описание наших с Моникой сеансов, стояла клетка для раба. Когда-то в этой клетке мне довелось провести целую ночь. И вот сейчас я вновь был в неё загнан. С лязгом захлопнулась дверь клетки, в замке повернулся ключ.
Перед тем, как выйти из чулана, Госпожа просунула сквозь прутья решётки руку и крепко взяла меня за волосы. Затем запрокинула мне голову. Я невольно взглянул на неё. И поразился тому безграничному презрению, которым был переполнен её взгляд. Никогда, никогда раньше, ни у Моники, ни даже у Госпожи я не видел такого взгляда. Это был совершенно незнакомый мне взгляд, нисколько не похожий на взгляд той, во власть которой я отдавался.
Несколько секунд она смотрела на меня таким взглядом. Затем плюнула мне в лицо, попав в глаза.
– Мрааааазь, – не сказала, а как бы прошелестела она.
Оттолкнув меня таким жестом, будто она отряхивала с рук налипшую на них грязь, она повернулась и вышла из чулана.
Свет погас.
И, будучи не в силах сдерживаться, я горько заплакал. Только теперь я понял, как права была Моника, когда говорила, что одно дело фантазии, желания, и совсем другое – реальность.
И с ужасом я почувствовал, что во мне впервые с начала моего рабства шевельнулось желание освободиться от него. Но поздно. Обратной дороги уже не было.

Глава двенадцатая.

Из клетки я был выпущен лишь спустя несколько часов. Госпожа пришла в чулан в одной ночной кружевной комбинации, на её обнажённых ногах были босоножки. Когда она выпустила меня, я получил возможность взглянуть на её лицо. Оно было раскрасневшимся, глаза горели странным огнём. Сомнений в том, чем она была занята эти несколько часов, не оставалось никаких.
– На четвереньки, – приказала она.
И когда я исполнил её приказание, она села мне на спину. Стукнув пятками по бокам, приказала:
– В спальню! Быстро!
Я повёз её на своей спине в спальню. В коридоре она снова сильно ударила меня пятками, на этот раз по щекам.
– Быстрее, я тебе сказала. По плети соскучился?
Я постарался исполнить её приказ, хотя это было нелегко. И вот мы в спальне. Первое, что я увидел, когда вполз туда, галстук, валявшийся возле шкафа. Чужой галстук, не мой. Сердце моё сжалось. Но всаднице, сидевшей на моей спине, не было дела до моих переживаний. Я был лишь её рабом, которого она использовала лишь исходя из собственных интересов и желаний.
– К кровати!
Я подвёз её к кровати, она встала и, сев на кровать, развела свои ножки. Я уже знал, что эта поза сама по себе является приказом мне, и дополнительных слов Госпожи здесь не нужно. Но если раньше я приникал к киске моей Госпожи с восторгом и благоговением, то теперь приник с горечью. Тем не менее, свои обязанности я постарался исполнять как можно лучше. Но почти сразу после того, как я к ним приступил, меня пронзила новая мысль. Пожалуй, никакой другой вкус мне не был так хорошо знаком, как вкус киски Госпожи. Вернее её разные вкусы в разное время. Все их оттенки и особенности были мне известны как нельзя лучше. Но теперь я впервые почувствовал какой-то незнакомый мне вкус. Настолько это меня поразило, что я на секунду забыл про свои обязанности и позволил себе поднять голову.
Оглушительная пощёчина была следствием такого поступка.
– Лизать, скотина! – крикнула Госпожа.
Зажмурившись, я вновь погрузил свой язык в её вагину. Меня душили слёзы.
Через некоторое время Госпожа оттолкнула меня ногой.
– Плеть!
Я, как обычно в таких случаях, принёс плеть в зубах. Госпожа взяла меня за волосы, и через секунду я извивался у её ног, не в силах сдержать стонов под жалящими ударами, нещадно сыпавшимися на моё оголённое тело. Нанеся мне около полутора десятка жестоких ударов, Госпожа отбросила плеть и пнула меня ногой.
– Так вот, запомни. Если ты, тварь, ещё раз осмелишься даже подумать о том, что у тебя могут быть чувства, присущие обычным нормальным людям, а не такой мрази как ты, я заставлю тебя пожалеть, что ты родился на этот свет. И я думаю излишне тебе повторять, что с тобой будет, если ты осмелишься плохо исполнять мои приказы. Понял, тварь?
– Да, Госпожа, – всхлипывая пробормотал я.
– Убирайся.
Ползком я покинул её спальню. Мне нужно было идти на работу. Вряд ли нужно объяснять, как для меня сейчас это было тяжело. Работа, которая всегда для меня была в радость, теперь была тяжёлым бременем. Как назло (как это часто бывает) именно в этот день было особенно много трудных и ответственных дел. И мне стоило очень большого труда взять себя в руки и направить свои усилия на то, чтобы привести их в порядок.
Рабочий день в этот раз закончился гораздо позже обычного времени. Прошёл уже час после обычного времени конца работы. Я сидел за столом, изучая очередной документ. И вдруг я буквально подпрыгнул на стуле и вскрикнул. Сильный электрический разряд ударил по моим интимным местам, к которым был прикреплён известный девайс. Шейла Мосс, моя секретарша, и Грег Фишер, референт, сидевшие за соседними столами, изумлённо уставились на меня.
– Что с Вами, шеф? – спросила Шейла.
– Да так, ничего, – выдавил я, – старая рана стреляет.
Грег встал и подошёл ко мне. Внимательно посмотрел на меня.
– Что с тобой происходит, Роберт? Ты явно не в себе… с некоторых пор. Неприятности какие-то?
Грег был хорошим товарищем и коллегой, к тому же не без оснований слыл очень опытным в вопросах, касающихся взаимоотношений с женщинами. И в своё время я часто советовался с ним по разным спорным ситуациям. Но сейчас я не испытывал к нему никаких чувств, кроме досады.
– У тебя есть своя работа? – зло огрызнулся я.
– Ну, есть, – ошарашено ответил Грег.
– Так вот занимайся своей работой и не лезь, куда не просят!
Грег пожал плечами и вернулся на своё место. Потом я очень сожалел, что так ему ответил. Но сейчас по-другому я поступить не мог. Я встал и, выйдя в коридор, достал мобильный телефон. SMS, которое я послал, выглядело так: «Госпожа, на работе задержка. Думаю, закончим через час»
Через несколько секунд пришёл ответ: «Немедленно домой».
И я понял, что, несмотря на гору оставшейся работы, сейчас я должен ехать домой. Одно из непременных условий Моники заключалось в её праве отдавать мне приказы, противоречащие моим обязанностям по работе. И это право я сам за ней признал. И теперь мне ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Я вернулся в комнату.
– Мне нужно ехать, – сказал я Грегу и Шейле. Грег вытаращил глаза.
– Сейчас?! Ты в своём уме? А кто это будет всё доделывать? Ты что не знаешь, что завтра утром фирме нужны все документы полностью готовыми, иначе сорвётся контракт?
Да, конечно я это знал. Но это знал Роберт Карсон, сотрудник фирмы. А таковым я теперь не являлся. Теперь я лишь бессловесный раб.
– Я сейчас всё равно не могу ничего делать.
Шейла встала и подошла ко мне. Хорошая она была девочка, эта Шейла. Толковая секретарша, к тому же весьма симпатичная. Вырез у неё был достаточно глубоким, и в нём было, на что взглянуть. Но сейчас мне было не до её прелестей. Я обязан был выполнить приказ Госпожи.
– Шеф, Вам явно не по себе, это видно, – своим певучим голосом сказала Шейла. – Но Вы же знаете, что эта работа должна быть сделана, а кроме Вас этого никто не сможет.
Я хмуро посмотрел на неё. У меня оставался только один шанс. Госпожа дала мне право повторно попросить разрешения говорить, если я считаю невозможным выполнение её приказа. Я снова вышел в коридор и достал мобильник. На этот раз SMS выглядело так: «Госпожа, работа очень важная, под угрозой важный контракт фирмы. Позвольте мне задержаться». Через несколько секунд электрический удар по гениталиям буквально бросил меня на пол. А в присланном мне SMS стояло: «Домой, тварь! Если через полчаса ты не будешь здесь, пеняй на себя».
Всё. Разговор был окончен. С трудом я поднялся на ноги. Заглянув в комнату, я сказал:
– Я ухожу. Делайте, что хотите.
И не дождавшись ответа, я пошёл по коридору. Видимо Грег и Шейла были настолько потрясены, что даже не пытались меня удерживать. Через пять минут я уже ехал в машине домой. Дорога была неблизкой, и, учитывая возможные дорожные пробки, я имел все шансы не успеть к назначенному Госпожой времени. Поэтому я поехал другой дорогой, более короткой, но гораздо худшей. Один её участок проходил по переулку, пользовавшемуся дурной славой. И вот, проезжая по нему, я услышал крики. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, как двое подонков бьют женщину. Один из них схватил её за волосы, а другой методично бил её в живот.
Никого больше в переулке не было.
Времени у меня было в обрез.
Я остановил машину, вытащил монтировку, выскочил наружу и захлопнул дверцу. Кинувшись на бандитов, я ударил одного из них монтировкой, и тут же краем глаза увидел, как из подворотни выскочили ещё двое. От удара в лицо я не успел увернуться и упал на землю. Но успел откатиться в сторону, когда второй нападавший прыгнул на меня своими коваными ботинками. Полученный удар не слишком ослепил меня, и сейчас мне представился случай вспомнить уроки рукопашного боя, которым я когда-то учился. Мне удалось вскочить раньше получения следующего удара. Монтировку я не выпустил из рук, и она опустилась на голову нападавшего. Он упал с воплями. Теперь передо мной оставались двое. Они кинулись на меня одновременно с двух сторон. Я отскочил в сторону и успел ударить одного. Но второй ударил меня. Мне не удалось амортизировать удар, и я врезался спиной в стену дома и выронил монтировку. Кулак снова просвистел над самым моим ухом, но на моё счастье этот удар не был точным. Зато мой ответный удар попал точно в цель, мой кулак врезался подонку в челюсть, и он рухнул, как подкошенный. Для верности я добил его несколькими ударами ногами.
Теперь можно было заняться избиваемой женщиной. Но к своему изумлению, я нигде её не мог обнаружить. Она скрылась. Честно говоря, я не очень расстроился из-за этого, поскольку времени на возню с ней у меня всё равно уже не оставалось. Я повернулся к своей машине. Возле неё стояли двое полицейских. Их милые добрые улыбки не сулили мне ничего хорошего. 

Глава тринадцатая.

Уже час я сидел в полицейском отделении, без конца давая показания о случившемся. Инспектор Стаббс недоверчиво смотрел на меня сквозь выпуклые линзы сильных очков.
– Я всё же не понимаю, мистер Карсон, – тягучим голосом гнусавил он, каким образом Вы оказались на месте происшествия.
– Я же Вам объясняю, – нетерпеливо сказал я, – что я поехал короткой дорогой, поскольку торопился.
– Ну, наши люди видели, как Вы торопились.
– Двое подонков избивали женщину. Я вышел из машины, чтобы ей помочь.
– У вас был с собой мобильный телефон.
– Ну и что?
– Почему Вы не вызвали полицию?
– Некогда мне было вызывать полицию.
– Но задержавшие Вас не видели никакой женщины.
– Да, потому что она скрылась.
– Но ведь Вы говорите, что её сильно избивали.
– Да.
– И она так быстро успела скрыться?
– По-видимому, так.
– Очень странно.
Инспектор Стаббс поднялся из-за стола и стал ходить по комнате.
– Вы знаете, что Вы сломали одному человеку челюсть, а другому устроили сотрясение мозга? И они сейчас в больнице?
– Инспектор, их было четверо против меня одного. Что же я должен был быть с ними ласковым и нежным?
– Вы первым напали на них.
– Потому что они избивали женщину.
– Но никто не видел этой женщины. А вызвавшие полицию жильцы близлежащего дома показали, что Вы выскочили из машины с монтировкой и напали на двух их соседей, спокойно сидевших на пороге дома.
Я перевёл дух. Честно говоря, я плохо понимал, что говорил мне этот инспектор. Другое занимало все мои мысли – я не выполнил приказ Госпожи. Конечно, у меня вроде бы была уважительная причина. Но по подписанному мною самим Договору уважительных причин для невыполнения приказа Госпожи у раба быть не может. Тем более, что никто не просил меня вмешиваться в крайне сомнительную историю, которая вообще могла оказаться обыкновенной ловушкой, подставой. Действительно, никто не мешал мне вызвать по телефону полицию, как это сделал кто-то из невидимых наблюдателей. Надо отдать должное копам, они быстро появились. И теперь я не знал, что ожидает меня дома.
Тем временем инспектор с кем-то говорил по телефону. Положив трубку, он сказал мне:
– Я звонил Вам на работу, мистер Карсон. Ваш сотрудник сказал, что Вы уехали в весьма странном состоянии. Было впечатление такое, что Вы больны. Что Вы на это скажете?
– Я не болен. Просто устал сегодня.
– И будучи усталым, вы кинулись в драку?
– Да.
Инспектор снял очки.
– Мы вынуждены задержать Вас, мистер Карсон, до выяснения всех обстоятельств.
– Делайте что хотите, – обречённо вздохнул я.
Мне действительно стало почему-то совершенно безразлично, что они дальше будут со мной делать. Не они теперь являются для меня карающей силой. И не они теперь определяют всю мою судьбу.
Сообщение Госпоже о том, что меня задержала полиция, я послал сразу же, как меня привели в отделение – это мне разрешили сделать.
И вот теперь мне предстояло, по всей видимости, провести ночь в полиции.
Не выполнив приказ Госпожи.
Сорвав подписание важного контракта.
Через полчаса я уже сидел в камере предварительного заключения.
Наедине со своими мыслями.
Прошло часа два. И вдруг в замке повернулся ключ. На пороге стоял коп.
– Выходите, Карсон.
Я вышел, и меня провели вновь в ту комнату, где допрашивали. Инспектор Стаббс на этот раз был более приветлив.
– Вам повезло, Карсон, – с некоторым подобием улыбки сказал он.
– А что случилось?
– Поступило два заявления от случайных свидетелей происшествия. Их показания целиком и полностью согласуются с тем, что рассказали Вы. И избитая женщина нашлась. С неё сейчас снимают показания. Так что Вы пока можете быть свободны. Если понадобитесь, мы Вас вызовем.
– Спасибо, инспектор.
– Откровенно говоря, Вам надо было бы не нас поблагодарить.
– А кого же?
И инспектор кивнул мне через плечо. Я обернулся, и у меня потемнело в глазах. За перегородкой сидела Госпожа. Моя Госпожа. На её лице я впервые за долгое время увидел лёгкую, слегка насмешливую улыбку Моники.
– Миссис Карсон подтвердила, что вызвала Вас с работы в срочном порядке ввиду неотложной необходимости, – сказал инспектор, – и что время было очень ограниченным, в результате чего Вы и поехали этим переулком. Тем временем мы провели опрос жильцов. Их показания согласуются с Вашими.
Его слова были для меня лишь звуком. Я во все глаза смотрел на Госпожу. А она смотрела на меня.
– Ну идём, искатель приключений, – сказала она и, встав, направилась к выходу. Я, как собачка на поводке, последовал за ней. Выйдя на улицу, она остановилась возле машины. Я поспешил к ней и распахнул заднюю дверцу. Она села в машину и молча кивнула мне на моё место за рулём. На мои глаза наворачивались слёзы, но сейчас мне нужно было вести машину, и я взял себя в руки и сел за руль.
– Домой! – приказала Госпожа.
И уже через полчаса я обнажённый стоял перед сидящей в кресле Госпожой в своей обычной позе на коленях, в ошейнике с опущенной головой.
– Теперь говори, – приказала Госпожа, – объясни мне, каким образом ты оказался в полиции, если должен был немедленно ехать домой?
И я всё без утайки рассказал ей, начиная с её сигнала у меня на работе. Она внимательно слушала и не перебивала меня. Когда я закончил, она спросила:
– Всё?
– Да, Госпожа.
Помолчав некоторое время, она спросила:
– А как же контракт с фирмой?
– Не знаю, Госпожа, – прошептал я.
Тогда она сказала:
– Встань и позвони Грегу Фишеру.
Признаться, я удивился, но, поскольку Госпожа мне приказала, я встал и набрал номер Грега.
– Алло, Грег, это Роберт.
– А-а-а, – раздался в трубке голос Грега, – считай, что ты родился в рубашке, приятель.
– Что ты имеешь ввиду.
– Что я имею ввиду? Контракт уже подписан.
– Как подписан? Вы что, успели оформить все документы?
– Нет, конечно. Без тебя мы это не могли сделать.
– Тогда как он мог быть подписан?
– Поздно вечером приехал представитель фирмы, с которой мы заключаем контракт, и заявил, что тех документов, которые к ним поступили, уже вполне достаточно и других не нужно.
– А как это могло получиться?
– Потому что они получили гарантийный залог из одного банка. И наличие этого залога делает лишними все недостающие документы.
– Какого банка? – изумлённо спросил я.
И когда Грег сказал мне название банка, мне всё стало ясно. Этот банк принадлежал той самой финансовой структуре, в которой работала Моника.
– Спасибо, Грег, – выдавил я и положил трубку. Все мои мысли перепутались, я находился словно в ступоре. Из него меня вывел требовательный голос Госпожи:
– К ногам, раб.
Я бросился к её ногам. В глазах у меня стояли слёзы.
– Ну что, всё понял? – спросила Госпожа.
– Да, Госпожа, – чуть не плача, ответил я.
– Я знала об этом залоге ещё до того, как послала тебе первый импульс по твоим яйцам. Но мне было важно убедиться в том, что ты повинуешься мне даже в таких критических ситуациях. И я в этом убедилась, что, не скрою, радует меня. Я довольна тобой, куки. И с другой стороны, я, как ни странно, в какой-то степени довольна даже фактом твоего неповиновения мне. А именно тем, что даже под страхом жесточайшего наказания, которое тебя ожидало здесь, ты всё же встал на защиту избиваемой женщины. Но, тем не менее, за ослушание я обязательно строго накажу тебя, чтобы ты впредь не думал, что такие твои поступки освобождают тебя от наказания. Ты понял меня?
– Да, Госпожа.
Не в силах больше сдерживаться, я распростёрся на полу у ног Госпожи и, рыдая, стал покрывать этот пол поцелуями. Она слегка стукнула меня ногой в лицо.
– Прекрати. И готовься к наказанию.

Глава четырнадцатая.

Вечер этот запомнится мне надолго.
Уже час я стою на коленях перед закрытой дверью в спальню Госпожи в ожидании наказания за ослушание. И вот, наконец, долгожданный хлопок в ладоши. Он негромкий, но для меня он звучит как набат. Это сигнал.
Я осторожно открываю дверь и вползаю в комнату. Мне нельзя поднимать глаза. И поэтому я могу видеть лишь нижние части ног Госпожи, которая на этот раз не сидит на постели или в кресле, как обычно в таких случаях, а стоит посреди комнаты. И на этих ногах надеты изящные красные босоножки на высоких каблучках- шпильках. Маленькие аккуратные пальчики ног Госпожи украшены алым педикюром.
– К ногам!
Задыхаясь от волнения, я ползу к этим прекрасным ногам, возле которых мне довелось испытать столько боли и счастья. И сколько ещё доведётся.
– Можешь поднять голову.
Я пользуюсь разрешением, и на некоторое время меня охватывает самое настоящее оцепенение. В таком наряде я ещё никогда не видел ни свою Госпожу, ни Монику. На ней не было ни единого клочка материи. Гордо посаженную её голову венчала красная диадема с рубиновым камнем посередине. По коралловым губам змеилась жестокая улыбка. Точёную шею охватывало красное ожерелье. И ещё одно ожерелье, также красного цвета, спускалось в волшебную долину между двумя изумительной формы обнажёнными грудями. Обе её руки украшали красные браслеты, а пальцы с алым маникюром – многочисленные кольца и перстни. Талию охватывал широкий кожаный пояс красного цвета с золочёной пряжкой.
Как заворожённый я смотрю на свою Госпожу. И прихожу в себя, лишь услыхав жёсткий приказ:
– Плеть!
Страшная чёрная плеть лежит на журнальном столике, свернувшись как змея. Я ползу к нему и беру плеть в зубы. Со сжимающимся от страха сердцем ползу к ногам Госпожи – я хорошо помню жестокие укусы этой плети.
Госпожа взяла у меня плеть из зубов и крепко взяла меня за волосы. Знакомый холодок пронизал мою обнажённую спину и ягодицы в ожидании удара. Госпожа выкрутила мне волосы и немного приподняла мою голову, придавая мне наиболее удобное для порки положение. Затем взмахнула плетью. На мою спину словно плеснули расплавленным металлом. Я взвыл от нестерпимой боли, но мой крик был прерван следующим ударом, последовавшим сразу без перерыва. Я задёргался и заизвивался у ног жестокой Госпожи под взмахами беспощадной плети, но это не спасло меня от следующего удара.
– А-а-а!!! – завопил я, не в силах больше сдерживаться.
Снова свист плети, и новый удар лёг рядом с первым. Потом ещё ожог и ещё. Все удары были настолько жестокими, что слёзы ручьём полились из моих глаз, а рыдания сотрясали моё истязуемое тело.
– Простите, простите, Госпожа, пощадите меня! – плача навзрыд, умолял я свою жестокую Госпожу. Но она была неумолимой. И я знал, что мне не вымолить прощения, ибо прощение для раба возможно только после наказания. А степень строгости этого наказания целиком и полностью дело Госпожи, и пока я не буду наказан так, как она считает нужным, прощения мне не видать. Но умолять и плакать я мог, этого пока Госпожа не запретила мне. И это приносило мне хотя бы в какой-то степени облегчение страданий.
Жесточайшие удары с широким замахом следовали один за другим. Плеть безжалостно врезалась в мою спину, ягодицы, бёдра, ляжки. Временами мне казалось, что я больше не могу терпеть, и сейчас потеряю сознание. Госпожа будто бы чувствовала такое моё состояние и иногда немного ослабляла удары. Но лишь для того, чтобы через несколько секунд начать пороть меня с удвоенной жестокостью.
И вот наконец экзекуция закончена. Не отпуская мои волосы, Госпожа поднесла плеть к моим губам, и я вижу на ней кровь. Свою кровь. И тут я почувствовал, как она струится по моим ягодицам.
– Целуй и благодари, – приказала моя жестокая Властительница.
Я прижался губами к окровавленному хвосту плети, после чего сквозь рыдания начал изливать слова благодарности за наказание.
– Иди вымойся, – сказала Госпожа, – затем можешь выпить воды и полчаса отдохнуть. А после этого я продолжу наказывать тебя.
В ванной я осмотрел в зеркале задние части своего тела. Они были тёмно-красными и исполосованы кровавыми рубцами. Я, как мог, обмыл кровь и вообще постарался привести себя в более или менее приличный вид, насколько это было возможно в моём положении и состоянии. После этого я лёг на свою подстилку, как мне позволила Госпожа.
Звонок из спальни Госпожи прервал мои невесёлые думы. И вот я вновь у её ног. На этот раз на ней были красные трусики и красный лифчик, оставлявший её груди полуобнажёнными. Она приказала мне принести табурет, затем лечь на него так, чтобы мои иссечённые плетью ягодицы были на табурете, а голова и передняя часть туловища на полу лицом вниз. И когда я это исполнил, она с комфортом уселась сверху на мой истерзанный зад, а кончики её ног прямо у моего лица. Острые края табурета впились в моё тело. Я застонал.
– Молчать, – приказала Госпожа, – руки за спину.
С трудом скрестил я руки за спиной, и Госпожа быстро и ловко связала их узким ремнём.
– Снять босоножки, – последовал новый приказ.
Снять с её ног босоножки я теперь мог только зубами. Такое упражнение мне уже приходилось ранее проделывать, но не в таком мучительно неудобном положении и не после такой жестокой порки. Я ухватил зубами ремешок на её босоножке и потянул. То, что у меня раньше получалось довольно быстро, теперь никак не удавалось. Госпожа вонзила острый каблучок другой босоножки мне в плечо. Я застонал.
– Молчать, я сказала. Быстрее снимай.
Это подстегнуло меня, и мне наконец удалось развязать ремешок босоножки. Она со стуком упала на пол, за что я был немедленно наказан очень болезненным ударом острого каблучка в шею.
– Мне что же, ещё полчаса ждать, пока ты справишься со второй босоножкой? – гневно спросила Госпожа.
– Нет, Госпожа, – всхлипнул я, – я постараюсь быстро.
– Хочется верить, – сказала Госпожа, – посмотрим.
Я старался как только мог. И мои старания были вознаграждены – со второй босоножкой мне удалось справиться значительно быстрее, чем с первой.
– Теперь лижи мне ноги, – приказала Госпожа, – сначала левую. Начинай с пальчиков.
И мой язык лёг на её маленькие пальчики с алым педикюром. Сначала я долго полировал их сверху, затем аккуратно протиснулся между большим пальцем и соседним с ним. Госпожа сжала свои пальчики и прищемила мне язык. Я покорно ждал. Вот она его отпустила, и мой язык начал свои движения между этими пальчиками. Затем протиснулся в следующий промежуток. Когда таким образом все пальчики были вылизаны, Госпожа приказала:
– Теперь медленно продвигайся к пяточке. И не смей отрываться ни на одну секунду.
Последнее приказание Госпожа могла бы и не делать. Мне бы в голову не пришло оторваться хотя бы на секунду от этого рая. Что может быть слаще ног Госпожи. И я начал понимать, что это была моя награда за все перенесённые за последние несколько дней физические и нравственные страдания.
Когда левая ступня Госпожи уже блестела от моей слюны, последовал приказ перейти на правую. И снова мой язык полирует пальчики теперь уже правой её ножки, протискивается между ними, совершает медленное и сладостное путешествие к её пяточке. Моё сердце было исполнено восторга. Я не видел в этот момент лица Госпожи. Но был уверен, что если бы я мог на него взглянуть, то увидел бы ту самую хорошо мне знакомую лёгкую добрую и чуть насмешливую улыбку Моники.
Впервые за несколько дней мой ночной сон на подстилке возле входа в спальню Госпожи был спокойным, несмотря на саднящую боль от жестоких ударов плети.